Вот и прошел День Победы, отмеченный одним из самых значительных за последние два десятилетия военным парадом на Красной площади с участием военных контингентов стран СНГ и государств антигитлеровской коалиции. Присутствовал на нем в качестве гостя и американский ветеран Второй мировой войны, бывший разведчик Фрэнк Коэн. Своими впечатлениями о празднике, воспоминаниями о войне он поделился с нашим корреспондентом.

14-05-2010. Фото Валерия Евсеева, беседу вела Марианна Гришина, "Красная звезда".

- Вы на Красной площади в день 65-летия Победы над фашистской Германией...

- Это знаменательный для меня день. Безусловно, я считаю, что это была крайне необходимая и замечательная идея - пригласить для участия в параде Победы на Красной площади военнослужащих из стран бывшего СССР и антигитлеровской коалиции, включая конечно же американских военнослужащих. Мы все считаем очень важным, что Российская Федерация сочла необходимым направить нашим нациям такого рода приглашения.

В день нашего приезда в Россию (7 мая. - Прим. М.Г.) мы были на Поклонной горе у монумента Победы. И там встретили американских военных, которым только предстояло принять участие в параде. Они нас увидели и приветствовали, пожали нам руки. Рассказывали при этом, что очень взволнованны и в то же время счастливы, что им выпала такая честь - представлять Америку на параде, посвященном 65-летию Победы. Мое лично впечатление о нем - это был замечательный парад, событие, которое, безусловно, будет содействовать сохранению памяти об этой великой войне. Решение о проведении парада, еще раз подчеркну, было прекрасной идеей.

- А когда для вас лично началась Вторая мировая война?

- Могу сказать, что, как и для каждого американца, Вторая мировая для меня началась в Перл-Харборе - то есть в декабре 1941 года. Но поняли мы это гораздо позже. В сорок первом мне было шестнадцать, я был еще школьником. Когда мы впервые услышали о японском нападении на Перл-Харбор, мы не знали, где он находится и что эти события могут для нас означать,честно говоря, я совершенно не думал, что оно все же затронет мою личную жизнь.

Но как только в августе 1943 года мне исполнилось 18 лет, я был призван в армию. В течение девяти месяцев проходил обучение, а в 1944 году меня направили в действующую армию.

Переправляли в Европу нас на британском круизном корабле «Mauritania», который был переполнен солдатами и офицерами. Помню, в каютах вместо кроватей были гамаки в пять рядов, и мне выпало спать в самом верхнем. Для того чтобы вы представили, сколько на борту было народу, могу рассказать следующее. У нас было на корабле двухразовое питание. При этом не успевали мы еще позавтракать, как нам приходилось занимать уже очередь на ужин. Высадили нас в Великобритании в местечке Норадж близ Саутгемптона. А затем через Ла-Манш нас переправили в Бельгию.

- И там вы получили свое боевое крещение?

- Да, именно там. Однако служил я на тот момент уже не в пехоте. Дело в том, что достаточно быстро после моего прибытия в часть выяснилось, что я хорошо знаю немецкий. Ведь я родился в Германии в городе Бреслау (сегодня - польский город Вроцлав) и до пятого класса учился в немецкой школе, пока наша семья из-за преследований со стороны нацистского режима не эмигрировала в Соединенные Штаты. А военных со знанием немецкого языка как раз не хватало в американских разведывательных подразделениях. Так что меня в спешном порядке «переобучили» на разведчика, направив на соответствующие двухнедельные курсы. Но на самом деле обучение я там проходил всего одну неделю - потом возникла какая-то чрезвычайная ситуация, и меня досрочно отправили в разведывательную часть в Бельгии, где я должен был проходить службу.

Это были так называемые «T-force», то есть силы специального назначения в составе 12-й армейской группы под командованием генерала Брэдли (название у части было условное, а вообще часть была засекречена, так как в том числе мы обеспечивали сохранность находящихся у нас 347 химических взрывчатых компонентов). Хочу заметить, что у немецких разведчиков на тот момент был накоплен гораздо больший опыт работы. В частности, одна их группа осуществила успешную операцию по внедрению в наши ряды, переодевшись в американцев и подделав соответствующие пропуска и документы.

- Как дальше развивалось наступление на Западном фронте и в каких боевых действиях вы принимали участие?

- После боев за Арденны, которые мы в США называем «Битвой за выступ», прошло достаточно продолжительное время перед тем, как мы начали широкое наступление в самой Германии.

Задача американских разведподразделений во время этих наступательных операций состояла в том, чтобы на территории Германии находить и заключать под арест крупных военных, чиновников и других лиц, являвшихся ранее активистами движений и объединений, созданных Гитлером. Кроме того, мы должны были помогать захватывать, а затем обеспечивать охрану зданий, имеющих стратегическое значение, - правительственных особняков, заводов, промышленных объектов и др. Помню, например, что, когда мы вошли в Кельн, в ту часть города, которая расположена по левую сторону Рейна, немцы успели уже отступить на другой берег. Но как только мы вступили на территорию немецких армейских казарм (в самих этих зданиях к тому времени уже никого не было, я помню только, что в одной из комнат мы нашли клетку с канарейкой, которую иронично «оставили» нам отступавшие), нас неожиданно начали обстреливать из пушек с другого берега... Они вели прицельный обстрел, а мы должны были бегать от огня, как бешеные... В общем, эпизод малоприятный. В Кельне нам практически никого не удалось арестовать - немцы покинули город очень быстро. Припоминаю, что удалось задержать только одну женщину, которая была шпионкой.

А вот уже позже - во Франкфурте, Магдебурге и других немецких городах - все уже было по-другому. Немецких военных и чиновников, которых мы разыскивали и должны были арестовывать, становилось все больше и больше. Одним из тех, кого мне выпало арестовывать, например, был принц Август Вильгельм, четвертый сын кайзера Вильгельма II, который в фашистской Германии был группенфюрером СС.

- Магдебург расположен на левом берегу Эльбы недалеко от Торгау, где состоялась, как известно, историческая встреча на Эльбе - американских и советских военных. А в районе Магдебурга свои «встречи на Эльбе» были?

- Да, в Магдебурге произошла одна достаточно короткая и причем единственная встреча с советскими военными, и так совпало, что я принимал в ней участие. Она не стала исторической, как встреча в районе Торгау, потому что произошла на два дня позже последней - 27 апреля 1945 года.

Когда мы подошли к городу, русские уже были на другом берегу реки. Предстояла встреча с ними, и наш капитан стал искать кого-либо, кто бы знал русский и мог стать его переводчиком. Но он смог найти только меня, говорящего по-немецки. Так мы и отправились с ним вдвоем на другой берег Эльбы. Поскольку все мосты в городе и его округе были разрушены, перевозил нас один немец на своей лодке для прогулок. Я помню еще, что за помощь угостил его сигаретами. Мой капитан, пока мы переплывали Эльбу, стоял в лодке, чтобы русские могли видеть его и убедиться, что это американец. Когда русские поняли, кто мы, нас встретили очень радушно, приняли как героев. Я своему капитану не понадобился, он уехал на встречу с советскими командирами один (нашли ему переводчика), а я остался ждать его в компании русских солдат. Естественно, меня обильно угощали водкой, и моя миссия состояла в том, чтобы выпить ее как можно больше. Потом нам еще и с собой водки дали.

Еще об одном интересном факте, связанном с этой встречей, хочу сказать. Ведь именно генерал Эйзенхауэр в свое время обозначил Эльбу в качестве «водораздела» между войсками союзников и советскими войсками. Так вот, готовясь к встрече с русскими, мой капитан показал мне карту. Это была на тот момент секретная карта, в которой отмечались зоны оккупации. Там были указаны советская, американская, британская, французская зоны оккупации. Немцам эти данные были неизвестны и от них тщательно скрывались. В частности, американское командование не хотело, чтобы немцы узнали об этом, потому что тогда они смогли бы выбирать, в чьей зоне оккупации они хотят остаться, и туда бы перемещались. Мы же старались предотвратить такой сценарий. Другая причина того, почему мы сохраняли информацию о зонах оккупации в секрете, состояла в том, что мы не хотели, чтобы русские думали, будто мы играем не на их стороне. Напротив, мы хотели гарантировать русским, что четко придерживаемся оккупационных зон.

Конечно, ничего этого я не знал тогда, в апреле сорок пятого. Только позднее я смог понять все то, о чем сейчас рассказываю.

- Скажите, пожалуйста, а где и как вы встретили в 1945 году День Победы?

- Честно говоря, я это не очень хорошо помню, могу объяснить почему. Когда мы встретили русских - я имею в виду уже упомянутую встречу на Эльбе, я сказал себе: «Господи, наконец война кончилась». На этом берегу Эльбы были мы, на том - русские, немцы были побеждены. Конечно, после 27 апреля все еще продолжались ожесточенные бои, но для наших войск, стоявших в Магдебурге, война уже была закончена. И день 27 апреля я действительно хорошо запомнил... Но при этом я не помню, что происходило 8 и 9 мая. И тот, и другой был для меня обычным днем службы.

Хочу лишь отметить, несмотря на то, что у нас, американцев, свои особенности празднования окончания Второй мировой войны, а в России и странах бывшего Советского Союза - свои, это не должно приводить к тому, чтобы значение этой нашей общей великой Победы умалялось. Мы должны стремиться, напротив, к обратному. Потому что значение победы над фашизмом непреходящее.

- Тем не менее многих наших сограждан удивляет, насколько мало американские школьники осведомлены об истории Второй мировой войны, а также и то, с какой легкостью они допускают ошибки, связанные с самыми ключевыми историческими фактами. В частности, о том, кто с кем воевал (некоторые даже утверждают, что СССР с Америкой), какая страна сыграла ключевую роль в разгроме Германии. Как вы это прокомментируете?

- Чтобы мы смогли разобраться, в чем тут состоит проблема, я хотел бы пояснить в первую очередь такой момент. Система преподавания в американских школах является достаточно сильно децентрализованной. Это означает, что в различных школах и в школах различных штатов используются разные программы. В отдельных школах, в частности, очень высокий уровень преподавания исторических дисциплин. Там школьники подробно изучают историю войны 1939–1945 годов, самостоятельно делают хорошие доклады, презентации. В некоторых школах существует также специальный день, посвященный Второй мировой войне. В одной из таких школ я, например, не раз бывал. Когда мы приходим на такую встречу, каждого из нас, ветеранов, сажают за один стол с пятью–семью школьниками, и каждый из них должен приготовить свои вопросы, касающиеся истории войны.

Но во многих школах, конечно, к вопросам преподавания истории, в том числе истории Второй мировой войны, подходят плохо. И все мы знаем, что, когда проводятся многочисленные телевизионные и социологические опросы на эту тему, ответы иногда звучат совершенно ужасные, в том числе те, о которых вы говорите. Уроки истории, к сожалению, не всегда хорошо усваиваются.